РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВЗвательный падеж
Екатерина Агеева
01-10-2019 : редактор - Женя Риц
Автор о себе: Родилась в Самаре в 1992 году. Окончила Самарский государственный университет по специальности «социолог». Сейчас учусь в Москве, на магистратуре «Литературное мастерство» в НИУ ВШЭ. Пишу с 7 лет. Лауреат 3-й степени в ежегодном конкурсе поэзии среди студентов «Узнай поэта!»-2014; лауреат 2-й степени во Всероссийском молодёжном конкурсе малых литературных форм в 2015 году. Работаю копирайтером.
***
когда мне было около десяти,
мама уходила праздновать новый год с папой.
папа был мой, а новый год - нет.
она набивала сумку вонючим колбасным сыром,
вручала мне белого страшного зайца и сбегала по лестнице.
а я становилась в дверях и кричала маме не уходи.
она вскидывала голову, махала рукой и уходила.
один друг сказал мне вчера, что я креакл.
комментаторы в интернете сказали, что я поколение Z,
раз отстойно пишу эссе о миллениалах.
будущий работодатель сказал,
что пора перестать быть фрилансером.
свет мой, зеркальце, скажи,
да всю правду доложи...
мамочка, кто же я?
когда я вырасту, то буду дауншифтером,
после пятидесяти.
именно это я загадала в тот новый год, но другими словами:
дорогой Дед Мороз, сделай меня независимой.
я не прошу, чтобы мама не уходила,
(все мамы уходят, просто некоторые еще репетируют),
только бы было сил уйти первой,
после ночного дежурства в палате.
когда моя мама вырастет, она станет мамой.
тогда я обратно уменьшусь и стану дочкой.
- свет, доча, я вижу свет.
- это еще не зеркало, мама,
я просто смотрю на тебя
сквозь экран телефона,
лежащего на планшете,
лежащего на нетбуке,
лежащего на ноутбуке.
заяц мой, где ты?
***
заведи будильник на смерть.
наш Харон на каждое утро -
перекошенный Мойдодыр.
пододеяльная лодка
щеголяет дырявым дном.
у меня ни разу не вышло
залатать пробоину одеялом.
только своим спокойствием.
заведи будильник на смерть.
я буду готова и не опоздаю.
мам, сегодня мне ко второй.
жизни.
***
в пять лет я впервые начала подавать.
это были большие, но несбывшиеся надежды:
мамины - на увеличенное пособие,
бабушкины - на регулярное чтение свежих газет
и дедулины - на достойное рифмоплётство.
в семь лет я подавала бродячему музыканту.
шумный тяжелый полтинник,
ссыпанный дедовской мелочью
в мою запотевшую руку,
перемазанную гелевой ручкой
и мороженым «Золотой стандарт».
в тринадцать я захотела подавать чай или кофе,
чтобы иметь карманные деньги,
но это считалось позором семьи.
со злости я отправлялась в парки и срезала тюльпаны.
не выкапывала с корнями, как раньше, нет,
а срезала карманным перочинным ножом,
выклянченным у дедушки перед его смертью
ради создания школьных макетов по физике.
в пятнадцать я вовсю подавала знак SOS:
резала вены в ванной, но чаще другим - не себе,
мешала Blazer и Shake и практически стала готкой,
но не с несчастной любовью или плохой компанией:
похороны родных проходили так часто,
что снимать черное уже не хотелось.
в семнадцать в последний раз
я подала неудачный мяч
в надоевшем пионерболе.
это было так плохо,
что в душном спортивном зале
доносились с дальних углов
вздохи и шутки в мой адрес.
сегодня прошло десять лет.
я не подаю: надежды,
монеты, купюры,
тарелки, стаканы,
газеты, сигналы, мячи.
но главное, это, конечно, пример.
***
вечернее небо напоминает
беременную солнцем цыганку:
цветастая широкополая юбка
колышет воздух на горизонте,
и от легкого взмаха размывается
предзакатный цвет.
выклянчила-таки у каждого зонтик
на пятачке у вокзала,
перепачкала тут же наряд.
все мы сегодня готовимся
к чумазым утренним схваткам.
и лишь белоснежная доула
первой бездетной сестрой
тихо смеется в углу,
чтобы не стать Вифлеемской.
***
когда последний представитель
моего генеалогического древа
и гинекологического чрева
(что поделать, статистика мужчин
в нашей семье очень плохая)
наконец, доломает сук, на котором сидит,
и провалится в прикорневую темень,
я подумываю отказаться от наследства.
муж говорит: «подумай-ка хорошенько,
это всё-таки деньги, еще и немалые.
разве это проблема -
погасить пятилетнюю коммуналку,
чтобы вступить в права?»
немалые деньги стоят с обеих сторон.
от по-настоящему малого здесь
только нотариальные проволочки.
это как проволочка колючая - давит на шею,
это как наволочка 40 на 40 - не налезает
на широкую русскую душу.
и я думаю: «ну, такой себе символический капитал:
коммунальная двушка в доме
с исторической ценностью плесени,
сломанных лестниц, протекающих крыш».
красна девица своим платежом,
так чего бы ни расплатиться теремом,
попирая остатки чести,
перетряхивая платье от нафталина.
мне всегда было стыдно
водить однокашников в гости.
только тогда еще не было этого дома,
был другой, но тоже с долгами
по учебе финансовой грамотности.
позже мне было стыдно
приводить в этот дом мужа.
он первое время боялся сам
скатиться по лестнице насмерть,
и даже не с легкой руки моей матери,
что тоже было тогда возможно.
когда все мои родственники
закончат грызть кость своей жизни
и начнут поедать гранит
той же науки, только могильной,
я думаю отказаться от этого дома
с наследием векового прошлого
в пользу многострадального государства.
наследия я-то как раз не хочу,
и даже в биологическом плане.
лучше сорвать генетическую цепочку,
старательно навязанную вокруг шеи
дерева-должника.
а то вдруг еще будущий отпрыск
захлебнется при родах
не в околоплодных водах,
а в плохом первородном бульоне.
или чего похуже: первое его слово -
и оно дороже второго во многих смыслах -
будет «долг».
хорошо, что мой муж
не Симон Кентервиль
и меня не прикончит за то,
что я совсем не умею готовить
ся на семейные мероприятия.
господи,
пусть твоя сахарная косточка
не закончится никогда.
закопай ее в основании дерева:
пусть ищут и ищут, грызут и грызут.
чтобы на соседнем облезлом участке
сухое миндальное дерево не расцветало.
***
если твоя голова не птица,
то почему твои волосы шепчутся,
и слышится только: «курлык-курлык»,
а потом ещё: «curly-curly».
если твоя голова не птица,
то откуда берется павлинья радуга,
преобразившая каждый зрачок
с нотками косоглазия.
если твоя голова не птица,
то почему улетает она вечерами,
срывается с места и хочет на юг,
пока её не накормишь.
если ты всё ещё думаешь, что
голова не достойна сравнений с птицами,
разочарую: даже в твоих ушах
имеются перепонки.
***
поле с утра говорит: «сегодня я девочка.
на мне платьице кружевное,
легкое, из травяного ситца,
одуванчиковый венок
и лазурная шляпка
с опушкой небесной тучи.
у меня в ладошках самый прекрасный букет.
из ромашек».
трава возмущается.
протест заявляет каждый цветок,
семена их жаждут петиции.
где это видано, что поле - это ОНА?
поле не может девочкой, девушкой, женщиной.
поле - это оно.
внезапное будто горе, шумное будто море и,
с недавних безграмотных пор,
бодрящее словно кофе.
поле - это ОНО.
поле к обеду упорствует: «сегодня я девочка.
резкая как беда, звонкая как река,
пьянящая словно сангрия.
у меня за пазухой пара воздушных змеев -
пакетов из целлофана, оставленных мне
человеческими родителями.
у меня под ногами кипящая магма земли,
я играю в безумные классики, где
между плитами - только реальная лава».
разозленная флора дрожит,
все деревья собрали на митинг,
вместо рупора выдав по птице:
где это видано, прогибаться под бабский бред?
если мы - усредненный тип экосообщества,
то давайте хранить стабильность!
поле к вечеру сломлено: «сегодня я мальчик.
я тиран, победитель, деспот, король и лидер.
я могущественный как бог,
своенравный как темный лес,
постоянный как горизонт.
у меня есть пастушеский скипетр
и на вырост ночная рубаха,
что залатана первой звездой».
трава успокаивается.
солнце спускается ниже,
цветы отправляются спать.
деревья качают гнезда
и едва ли расслышать их шепот:
«что же, это его выбор.
если поле отныне мальчик,
мы под очень надежной защитой,
ведь известно, мужскую миссию
начинают с посадки дерева.
да и в конце-то концов,
если мужик сказал,
значит, практически, сделал».
***
- ты меня доведешь, -
вздыхает девушка 25 лет,
стоя перед голубоглазым мальчиком
лет пяти, в сером комбинезоне.
и он действительно доведет:
заглавную букву «А» в первой прописи,
хоровод с первыми подопечными
в детском лагере на подработке,
первую машину свою,
подержанную «Калину»,
до последнего автосервиса,
сосредоточенный выцветший взгляд
до конца перекрестка
и самого себя на светофоре без палочки,
поводыря или внучки.
и ее он, конечно же,
где-то между всем этим
тоже доведет,
как свое последнее дело
перед выходом на покой.
только мамино дело начато было
60 лет назад
каким-то другим следователем.
***
ты не знаешь,
но началась зима,
и холодную брошь прикололи
к сутулой спине
размашистого священника,
на подоле которого
стынет, но не застывает грязь,
затекая под сапоги.
ты целовал год назад каждого,
раскатисто обнимая и кусаясь
в нежных руках,
но я не знаю, каково это в новом году
и началась ли зима.
священник заносит в церковь
стылое облако.
грязь разлетается по сторонам.
под обувью прихожан
громко хлюпает слякоть.
женщины поднимают юбки,
чтоб не испачкаться,
оголяя нижнюю часть икры.
я росла на улицах,
падала в подворотнях,
говорила сбивчиво и недлинно,
если срывалась с крыш.
но он и с таким набором намеков
не узнавал наступленье зимы.
священник в церкви
шагает от иконы к иконе,
и под каждым кандилом
огромная лужа
из слякоти, воска и слез.
глава большого семейства,
пришедший молиться,
в соседнем углу поскальзывается.
он не приходит:
в короткие месяцы,
длинные месяцы,
согретые дни
и прохладные дни,
с тучами или лучами солнца.
он не приходит,
чтобы исправить всё это.
душно. слякоть и грязь
повергают церковь в уныние.
значит ли это,
что от теплой зимы
и коммунальных служб
оскорблены чувства верующих?
или все-таки виноваты мы,
потому что не знаем про зиму?
***
образ возраста утончается,
диагноз взрослости не перепроверяется.
раньше я слышала слово «пошлость»
в отношении внешнего вида,
теперь - внутреннего мира.
я устала играть в считалочку с окружающими,
отвечая, кто из нас будет последним.
но у нас есть считалочка пострашней:
кто из нас будет первым?
платить за чужие похороны -
это как прийти к подруге,
поиграть в кукольный домик,
ровно за пару минут до того,
как он разлетится к чертям
после падения радиоуправляемой модели
дешевого вертолётика
ее восьмилетнего брата.
кто из нас будет первым?
пошлый и потому
прямолинейный вопрос.
я не хочу знать ответ.
но я не хочу, чтобы этот вопрос задавал
нам/себе
ты.
я бы дала тебе хороводить пошлостью,
но про внешний вид мальчиков никогда не скажут:
«больно пошлый».
про мальчишеские игрушки так тоже не говорят.
а между тем,
пластиковые
затонированные
потертые стекла вертолета
были куда пошлее,
чем розовый тюль на шторах домика Барби.
выхожу вынести мусор и чувствую,
что бабульки презентуют мою спину
как наивысший образец пошлости.
если у меня и нет остеохондроза,
горба, сколиоза, сутулости,
то лишь потому,
что я никогда не играла пригнувшись.
не было домика Барби.
но был вертолет.
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney