РАБОЧИЙ СТОЛ
СПИСОК АВТОРОВГалина Ушакова
Птица в тумане (предисловие Нины Александровой)
30-12-2020 : редактор - Владимир Коркунов
Память линий
Читать подборку Галины Ушаковой — это как отправляться вперед по дороге. Вроде бы не ждешь ничего экстраординарного, кроме путешествия до точки «б», но дорога ветвится, и приводит тебя в какие-то совершенно невероятные пространства. Вокруг — огромные заросли травы (сныти? крапивы?), сквозь которые пробираешься почти наощупь. Под ногами глухо дышит огромная нагретая солнцем земля, а вокруг — только равномерное гудение невидимых насекомых и сводящий с ума запах лета.
Эти стихи наполнены яркими зримыми образами — совершенно живыми и настоящими («Зеркала холод неслышно скользит под рукой», «птица в тумане бьётся о стекло», «огоньки гелиотропа тускнеют, тлея»).
Когда читаешь — последнее о чем думаешь, что авторка почти не видит. Эта выкрученная до максимума яркость и контрастность происходящего, цвета вокруг («Синее ль небо под вечер? Неужто зеленое?») — неужели все это только воспоминания?!
А потом, вчитываясь в стихи, погружаясь в них глубже, видишь — что все эти образы не визуальные.
Так бьющаяся о стекло птица — это звук, не случайно так точно определен материал преграды, именно стекло. Пряный аромат отцветающих флоксов — запах, «осенняя паутина в волосах» — ощущения от прикосновенья.
Галина Ушакова делает совершенно невероятную вещь — в своих текстах она подменяет визуальную картинку сложным коллажем из тактильных ощущений, запахов, звуков (хотя сама не слышит с рождения). Так точно и тонко, что глаз не замечает подмены, ведь по большому счету именно так и работает человеческая память.
Мы запоминаем вовсе не внешний вид реальных объектов, а то неназываемое вещество между. Так именно случайный аромат сухостоя будит самые пронзительные воспоминания о летнем дне — гораздо сильнее, чем любое фото. А случайно услышанный звук — представленный ею — запускает процесс додумывания невидимой истории.
Память — вещь крайне пластичная, в ней картинки, звуки и ароматы сплавляются в единый конгломерат, в котором часто невозможно отличить одно от другого, все постоянно меняется, трансформируется. Звук становится картинкой, она — запахом и так по кругу.
Что было раньше, а что запустило цепочку ассоциаций — шелест крыльев и пойманный воображением звук удара в cтекло или увиденная птица? Разве это имеет значение. В пространстве памяти все эти события одинаково равнозначны.
Все, происходящее в воспоминаниях, может никогда не существовать — но оживает и наполняется реальностью благодаря тому, кто вспоминает, кто творит реальность силой мысли и воображения («Пальцем по темноте обводит память / То, что помнит она, и чего я не вижу»).
«Пока жива память линий» в стихах Галины Ушаковой вокруг читателя расцветает уютный мир, где отсутствие света и цвета невозможно, ведь самая верная и самая непрочная материя — память — сохранила их. А значит, жизнь продолжается.
Эти стихи наполнены яркими зримыми образами — совершенно живыми и настоящими («Зеркала холод неслышно скользит под рукой», «птица в тумане бьётся о стекло», «огоньки гелиотропа тускнеют, тлея»).
Когда читаешь — последнее о чем думаешь, что авторка почти не видит. Эта выкрученная до максимума яркость и контрастность происходящего, цвета вокруг («Синее ль небо под вечер? Неужто зеленое?») — неужели все это только воспоминания?!
А потом, вчитываясь в стихи, погружаясь в них глубже, видишь — что все эти образы не визуальные.
Так бьющаяся о стекло птица — это звук, не случайно так точно определен материал преграды, именно стекло. Пряный аромат отцветающих флоксов — запах, «осенняя паутина в волосах» — ощущения от прикосновенья.
Галина Ушакова делает совершенно невероятную вещь — в своих текстах она подменяет визуальную картинку сложным коллажем из тактильных ощущений, запахов, звуков (хотя сама не слышит с рождения). Так точно и тонко, что глаз не замечает подмены, ведь по большому счету именно так и работает человеческая память.
Мы запоминаем вовсе не внешний вид реальных объектов, а то неназываемое вещество между. Так именно случайный аромат сухостоя будит самые пронзительные воспоминания о летнем дне — гораздо сильнее, чем любое фото. А случайно услышанный звук — представленный ею — запускает процесс додумывания невидимой истории.
Память — вещь крайне пластичная, в ней картинки, звуки и ароматы сплавляются в единый конгломерат, в котором часто невозможно отличить одно от другого, все постоянно меняется, трансформируется. Звук становится картинкой, она — запахом и так по кругу.
Что было раньше, а что запустило цепочку ассоциаций — шелест крыльев и пойманный воображением звук удара в cтекло или увиденная птица? Разве это имеет значение. В пространстве памяти все эти события одинаково равнозначны.
Все, происходящее в воспоминаниях, может никогда не существовать — но оживает и наполняется реальностью благодаря тому, кто вспоминает, кто творит реальность силой мысли и воображения («Пальцем по темноте обводит память / То, что помнит она, и чего я не вижу»).
«Пока жива память линий» в стихах Галины Ушаковой вокруг читателя расцветает уютный мир, где отсутствие света и цвета невозможно, ведь самая верная и самая непрочная материя — память — сохранила их. А значит, жизнь продолжается.
Нина Александрова
Птица в тумане
Свет — мой спаситель и друг.
Свет — мой заклятый враг.
Чем ярче мир, тем плотней белая пелена.
Чем темнее вокруг, тем тяжелее страх…
Но мир мой причудлив и часто он мне непонятен:
Бывает, мрак вдруг приносит покой,
Бывает, софит — кинжалом по глазам — наотмашь…
Видишь людей, как деревья в лесу.
Но с деревьями проще: там они не бегут, —
И сложнее: руки-то они не протянут…
Чаще идешь — как тетивы струна.
И только изредка — как отпустив вожжи.
Читаешь, строки — размытой тропой,
Буквы, сорвавшись, плывут.
Вглядываясь в картинку, гадаешь, что это:
Расплывается, разбивается, рябит
Точками, пятнами, мазками…
И летит взгляд, как птица в тумане,
И бьется о стекло, увидеть пытаясь…
И цвета не узнать, не узнать, не узнать…
Синее ль небо под вечер? Неужто зеленое?
Синее, синее! — Память добра на подсказку.
Тяжек в руке апельсин: да разве он красный?
Вот яблоко. Разве оно голубое?
И в глухой тишине тебя накрывает шторм.
И так сложно, так сложно в руках удержать штурвал…
Зеркала холод неслышно скользит под рукой:
Где я? В стекле — отражение боли, где я, наконец?!
Ищу лицо свое — оно там, там, в сумраке…
«Найти себя». Вот смешные… О чем вы, люди?
Пальцем по темноте обводит память
То, что помнит она, и чего я не вижу…
Мир гасит огни. Что впереди?
Полная тишина и пустые глаза?
Я бороться устала, я изнемогаю, Боже,
От осознания, что отныне и не для меня
Свет и цвет — дар бесценный Небес.
Я людей подчас узнаю и вещи,
Только тронув, ощупав, погладив.
Пока жива память линий, —
Все же и я жива, жива и Богом любима…
Осенняя тоска
Сижу в кресле на веранде застекленной,
Вскормленная в городе старушка еще недряхлая…
Дождь в окна стучит
Тоскливый такой,
Тоска просится посидеть тут со мной…
Я яблок насушила, оладушек настряпала,
Травяной чай в чашке заварила,
Ложечку меду туда кинула,
Но тоску присесть со мною не позвала.
Стоит тоска у мокрого порога,
Запуталась в волосах осенняя паутина,
Грустно заглянули ко мне мохнатые эхинацеи,
И огоньки гелиотропа тускнеют, тлея.
По мокрой траве идти уже не сладко —
Но скоро вот, скоро зимними вечерами
Вспомнится мне лета мягкого сладость,
И сныть по колено, и крапива в рост,
Ковер густой, роскошный клеверный.
Пряный аромат отцветающих флоксов
И сиротливо стоящая качалка на лужайке…
Мое это царство, маленькое такое, —
Но для меня — доступный мне мир,
Где я властвую, где живу и пою.
Скоро в дорогу, в дом свой у моря,
Но весна придет — и опять сюда вернусь я.
Уходи, тоска! Мне не по пути с тобою,
И места тебе не найду за столом моим…
Ковид и Жизнь
Ковид так жесток и нещаден.
Всех загнал под замок в человейники.
Лбами столкнул тех, кто думал:
Любимый — всегда родной,
Родной — всегда любимый…
В чувство тех привел, кто привык,
Что дом — лишь ночлег да еда,
Кто не помнил, что ждут его дома
И с любовью готовятся к встрече.
Взаперти оказалось, что на самом деле —
Ни любви нет, ни капли малой уважения.
А кто-то — наоборот — понимать начал,
Хоть и запоздало,
Что нет на свете
Человека родней и любимей того, кто рядом.
Все смешалось в людских душах,
Вдруг потеряли смысл мечты и планы…
Как сказано в Библии?
Время разбрасывать камни и время их собирать.
Мы камни бросали в тех, кто нас любит,
Мы из любимых рук получаем камни…
Переживаем мы. Сокрушаются о нас.
Но вползает тихой змеей равнодушие
И жалит ненависти подчас больней.
Вот у другого ситуация чуток получше —
И злость нежданная вдруг берет,
Улыбка дается с трудом, чужая нам радость не в радость.
Ковид так жесток и коварен:
Вспоминают тех,
кто ушел с пути в свой час.
Камень брошен
В тебя или в него — совсем не важно.
Лучше снять его с чужой души, тепло поговорив,
И свою облегчить, прощенья попросив.
Все камни отставить с пути, расчищая дороги.
Жизнь так бывает порой тяжка от них —
И мелкой гальки, и валунов огромных.
Освобождайте, люди, закоулки душ,
Прочищайте каналы сердец нежных.
Худа нет — нет и добра, так говорит народ.
Ковид неумолим, как руки хирурга:
Режут и чистят — и раны зашивают.
Но ковид не так безысходен, как иным кажется:
Тех — разлучает, а тех — соединяет.
Через тысячи километров, прорвав невидимые сети,
Слышишь голос любимый, родной,
Читаешь строки, написанные сердцем…
И даже больше — просчитав за и против —
Срываешься с места, обнять желая,
И идти вместе вдаль, рука в руке, —
Наперекор непонятной судьбе.
Человечество страдает о несделанном, несбывшемся, —
Значит, еще не время, значит, надо так.
Учимся смирению, учимся любви,
Постигаем по-новому жизни суть.
Перед рассветом особенно холодно, темно,
И душа плачет в ропоте и трепете,
Но Бог милостив, Бог есть Любовь,
И рассвет грядет, грядет радость,
И забудут люди горечь невзгод странных тех,
И от солнца лучей глаза засияют всех…
Октябрь под Петербургом
Вернулось лето на землю ненадолго,
Что-то, видно, прихватить забыло,
Разодрало сатиновые платьишки берез,
Оборвало в желтые лохмотья рубахи кленов,
Обняло торопливо Осень и улетело
С последними стаями перелетными вдаль…
Осень платочком махнула вослед,
Слезу утерла и порядок наводить стала.
Вся в бусах рябин да калин,
Из лукошка яблоки ароматные рассыпала,
Последние цветы сорвала рукою недрогнувшей.
Пригнала Тучи тяжёлые, громоздкие
И ливнями улицы и площади помыла.
Разбросала повсюду покрывала цветные
И с ветрами хороводы водить пошла…
Дверь
Открытая
Как акварели рама —
Кисть природы по бумаге идет —
Размыты серым струи дождя…
blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah blah
πτ
18+
(ↄ) 1999–2024 Полутона
(ↄ) 1999–2024 Полутона
Поддержать проект
Юmoney